Доклад Вовк Игоря Петровича и Метальниковой Валентины Владимировны «Привет вам, карфагеняне»

Написан для сборника «Фестнаив – 2007», в рамках московского фестиваля наивного искусства и творчества аутсайдеров.

НАИВ – ИСКУССТВО МАССОВОЕ

Если Вы приедете в любую область России и поговорите с методистами Домов народного творчества, работниками клубов, краеведами, то сразу узнаете минимум о 10 «необычных» художниках, несомненных наивах. Если поездите по районам – найдете еще человек 20. А теперь умножьте эти 30 человек на почти 90 субъектов Российской Федерации, получите около 2500. И это только верхушка – есть много таких, которые никому, кроме родных, не показывали свои работы, есть картины художников умерших, случайно не выкинутые на помойку, есть фонды крохотных краеведческих музеев… Дело в том, что наив существует не по воле властей, а сам по себе, и картины пишет не по заказу партии и правительства, а для себя. И очень и очень часто его картина – это его способ привлечь к себе внимание. Наивный художник как умеет украшает свой холст или кусочек оргалита. Потом он ждет, чтобы на его картину, как на цветок, прилетел, приземлился хороший человек. Приземлился, да и стал бы его другом, да и стал бы с ним говорить-разговаривать. Наив часто очень и очень одинок, и его картина – это билет, выписанный самому себе в большой мир, в мир, где большие люди решают большие вопросы: про войну и мир, про смысл всего. Наив всем интересуется и по всем поводам имеет свое мнение, только вот высказать его некому. И тогда он свое мнение переводит на картонку – я думаю, вот, так, мол, и так, а частенько поверху всего еще и объяснение словами напишет, кто коротко, а кто и на две страницы.
Наив был всегда, есть и будет, пока медики не начнут вмешиваться в геном человека, не начнут «улучшать» его. Наивные люди всегда и везде составляют определенный процент от живущих, так же, как определенный процент составляют заикающиеся, косоглазые, люди с «заячьей губой», веснушчатые. Небольшая часть от людей наивных иногда пробует рисовать, еще меньшая часть из рисующих интересна искусствоведам с их сегодняшними критериями прекрасного и ужасного, банального и оригинального. Всегда они были, но «пригласили» их в искусство недавно, сто лет назад.
Это не единственное вовлечение в культуру маргинальных ранее групп. Появились театры «мимики и жеста», раньше наива при дворцах и в цирках выступали лилипуты, в 19 веке не единичны случаи успеха слепых музыкантов, теперь в Европе есть театры даунов. И вот уже сто лет есть немного зрителей, которые готовы смотреть такие картины и ходить в такой театр. Кроме близких родственников, это обычно эстетствующие интеллигенты и необразованная молодежь, которая воспринимает «это» как «прикол», как небольшое развлечение.

ИНТЕРЕС
Интерес к наиву возник в конце 19 века, во время кризиса в искусстве всех легитимных на тот момент художественных форм. Наконец, замеченный молодыми художниками наив в начале 20 века «разрешил», «ввел в оборот» свободу обращения с традиционной композицией, колоритом, перспективой и т.п. канонами. Наив стал оружием «революционеров от художества». Революционеры, «почувствовав вкус» к грубому искусству, не занимались особенно разбором этого явления, а просто старались подражать ему.

ПРИМИТИВИЗМ: СЛАБОСТИ И УСПЕХИ
Так возник примитивизм – подражание искушенных в искусстве людей творчеству людей «немного не от мира сего». Примитивизм, как и любое подражательное действо, всегда слабее оригинала с эстетической и художественной точки зрения. И тот же примитивизм – несравненно сильнее наива с коммерческой точки зрения. Пикассо подражает и богат, Руссо оригинален и… беден. И так у всех и всегда. Примитивист Рогинский известен и неинтересен, его прообраз - Г.Л. Иванов, это просто перл с любой тоски зрения, но умрёт он в безвестности. Иванов ходил к Рогинскому в ЗНУИ учиться, но грамотный учитель был слабее ученика и старался подражать ему. Рогинский творил в Париже и выставлялся в Третьяковке, Иванов у себя в запущенной, заросшей грязью, хрущебной квартирке.
Примитивизм – это упрощенная, доступная, адаптированная под вкусы зрителей, ориентированная на продажу версия наива, произведенная совсем не наивным человеком

О РОДОВЫХ И НЕУДОБНЫХ ЧЕРТАХ НАИВА
Так почему же сегодня вторичный примитивизм везде – в комиксах, мультипликации, рекламе, журнальной иллюстрации, на выставках, а исконный наив – практически не востребован?
Первая причина – специфика характеров наивных художников. Как сейчас принято толерантно говорить – они особенные. Это означает, что люди, «продвигающие» и продающие картины художников, т.н. арт-дилеры, имеют с наивными творцами большие проблемы.
Особенность наивного художника в его непредсказуемости. Наив не любит диктата, точных сроков, критических замечаний, он редко делает планы на будущее и еще реже их выполняет. Его просят одно, он соглашается и… приносит прямо противоположное, он неадекватен в ценах – то «берите даром», то «миллион рублей». Он может заболеть, передумать и т. д. и т. п.
Примитивист, напротив, сам прислушивается к намекам и полунамекам, старается всем угодить. Он обязателен, весел, покладист и предсказуемо плодовит. Дилеру проще «построить хлебопекарню», ведь хлеб нужен всем и всегда, чем ждать, пока гений придумает рецепт оригинального блюда «на любителя».
Выше было написано о пришедших в искусство людях с физической неполнотой – отсутствием зрения, слуха, конечностей… Наив – это неполнота другого рода. Назовем ее неполнотой хитрости. Сознание наива отличается крайней прямотой, его модель мира очень похожа на утопии Мора или Кампанеллы. Там должны царить правда и справедливость и наив искренне в это верит.
Но в реальной жизни все не так – тут есть обман, предательство, и наив остро переживает эту несправедливость. Он расстраивается, он пишет жалобы начальству, наверх, там, наверху должна царить правда, но и там наив ее не находит, пишет еще выше, вплоть до Генсека ООН.
Наив всю жизнь ищет правду, с ним тяжело жить родным, близким и знакомым, именно поэтому у него нет ни близких, ни знакомых, а у окружающих он числится как «хороший, но с приветом», «со странностями», «немного не в себе». Хотя на самом деле – он только «в себе» и есть, только сам в себе и «варится». Окружающие его сторонятся, и тогда он переносит все свои чаяния на картину, на картине располагает свой идеальный мир или наоборот – обличает ею зло и неправду. Нарисует свое «воззвание» и несет. Куда же он несет свое творение? Да хоть куда, хоть кто бы его посмотрел. И вот, наконец, изредка он добредает до музея, но тут его рассматривают как художественное произведение, а НАИВ ищет социальной правды. Поэтому ему так хочется персональной выставки, потому что есть наивная вера – вот посмотрят люди все работы, все поймут, исправятся и начнут жить по правде. Отчего же не жить, когда вам путь картинами указан. Вот и Гоголь, Николай Васильевич, ждал такой же общественной реакции от прочтения «Избранных мест…». Не случилось, не случается, это, по крайней мере, надо Христом быть, да и то толком не послушали. Отсюда, конечно, разочарование, иногда с порчей своих работ и сжиганием рукописей, но… но не угасает внутри вера в НЕОБХОДИМОСТИ справедливого мира. Вот такие они Дон Кихоты, а мы, конечно, лукавые Санчо Пансы.

ВПЕРЁД! – ЛОЗУНГ ИСКУССТВА 20 ВЕКА
Но профессиональные художники полюбили наивов не за утопии, а за картинки, свободные от всего их знания. Это новизна! Но новизна быстро проходит. То, что шокировало в начале 20 века, через 30 лет стало привычным и умилительным. Да, умилительным, это основное чувство, остающееся у эстета, измученного нарзаном, т.е. брутальным профессиональным искусством. А авангардные художники быстро побежали дальше, становясь с каждым «-измом» все радикальнее и радикальнее, пока не уперлось это все в членовредительство и скотоложество, в заказуху и политику.

И ВСЕ ТОЛЬКО СОН
Ну и пусть их, зато остался такой маааленький кусочек придуманного наивом счастья. Пусть несбыточного, пусть фантомного, но можно залезть в наивную картину к художнику и посидеть с ним, маленьким, вместе, полюбоваться, выкурить ТРУБКУ МИРА, насупротив грядущего безумия. Так в каком-нибудь новейшем парке аттракционов, где все свистит, ухает и визжит, вдруг найдешь лавочку, а с нее вид через речку, узенький, но точно тот, из детства, на ту же Фрунзенскую набережную с теми же домами, и… и вот оно, счастье.
Да, вот так мы, индивидуальные любители наива, используем его в своих сугубо личных гедонистических целях. Я думаю, художники не обижаются на нас за такую малость утопии, других-то, лучших, нет пока.

А МИР ТЕМ ВРЕМЕНЕМ СХОДИТ С УМА, ИЛИ ЖИВЁТ ПО СВОИМ ЗАКОНАМ, ЧТО, ВПРОЧЕМ, ОДНО И ТОЖЕ
Во всяком случае, подтверждается старая истина, что мир – это только перерыв между войнами. Спокойная фаза закончилась. Да и за то спасибо, редко вот так когда 70 лет без раскиданных по земле мертвых мужчин, женщин и детей. Долгий задел остался от той Великой Победы, ценою в 27 миллионов жизней, спасибо дедам и прадедам. Но и он кончился, проворовали, проели, пропили, прогуляли. Умными себе казались, а тут вдруг…

ОКРУЖАЮТ
Сегодня зримо, можно сказать, уже на наших глазах, разворачивается план уничтожения «Империи Россия». От нас уже оторваны республики-сателлиты. Мало того, почти всех их сделали нашими противниками. Уже и базы НАТОвские там есть, а очень скоро появятся ракеты с ядерным оружием. То, что писали военные аналитики 10 лет назад, то, во что сознание отказывалось верить, сегодня сбывается как по-писаному.

КАРФАГЕН ДОЛЖЕН БЫТЬ РАЗРУШЕН
Тяжела судьба поверженных, истребленных народов. Потеряны они для будущих поколений. Нет памяти о них у человечества. Что-то похожее на сор – вот память о них. Куски, обрывки, случайно не уничтоженные, не подчищенные победителями. Что в них живого, искреннего? Где любовь, где восходы, где туманы, где встречи и расставания? Их нет, они были, но их нет, они ушли, они умерли вместе с народом. Остались эмоции победителей, рассказы победителей, взгляды победителей, туманы победителей, ими описанные, ими прочувствованные.

КОМУ МНОГОЕ ДАНО – С ТОГО МНОГО И СПРОСИТСЯ
Народы бывают большие и маленькие, они приходят и уходят, живут и умирают. А вот геноциду подвергается только реальный соперник, смертельный враг, тот, кто долго держал в напряжении твою волю, твои нервы, измотал их своей силой и тем самым предрешил свою смерть. Геноцид – участь народов сильных, народов амбициозных, народов имперских или претендующих на это звание.
Небольшой народ, слабый народ, всегда находящийся в управлении и подчинении у другого, тоже, бывает, походя разотрут в порошок, но чаще он отделывается минимальными потерями и просто переходит в услужение новому господину. Быть в подчинении у сильного – не их выбор, а их судьба. Такой судьбы не стесняются, чего же стеснятся, коль альтернативы нет, надо только выбрать правильного, т.е. самого сильного сюзерена. Малые народы – это зрители Большого бокса держав. Зритель всегда в выигрыше – хотя бы потому, что остается жив, чего не скажешь о боксерах, особенно старых, усталых, неподготовленных, потерявших и промотавших свою спортивную форму. Но коль назвался груздем, то полезай в кузов. Коль назвался боксером – пойдешь на ринг и получишь там по физиономии, «вплоть до летального исхода», чтоб другим неповадно было.

ТЯНИ-ТОЛКАЙ
Ужас нашего сегодняшнего положения – в имперской памяти о своих славных победах, не дающей принять «позу покорности». Ужас нашего положения – в отсутствии у наследников прежних героев силы, силы моральной, силы физической, да любой силы, способной хоть что-то противопоставить сопернику. Зато свое полное безволие мы, как капуста в листья, одели в слова, в увещевания, в уверения, в грозу «асимметричных ответов», в предупреждения, которым не верит никто, кроме самих говорящих, …да впрочем, и они не верят. Целая группа говорунов пытается успокоить собственный народ, не дать ему впасть в панику, чтобы когда из-за угла покажется дядя с ножиком – все случилось быстро и не больно. Быстро – наверное, получится, не больно – вряд ли.

ДОКТОР, СДЕЛАЙТЕ УКОЛ
Больно умирали во все войны, особенно в последнюю, особенно в блокаде, в концлагерях, в окружениях… Не веселее смотрится и будущая картинка.
Специфика ядерной войны – внезапность, дающая максимальный эффект, карт-бланш напавшему. В такой ситуации не будет никакого сгущения туч, обмена дипломатическими нотами и прочей атрибутики пожирания империей регионального строптивца. Не будет умных и глупых, хитрых и простаков, ибо умные уже сейчас уехали, но не в Америку и не в Европу, а в Австралию и Новую Зеландию, где есть современное общество, но нет ракетных установок.
Оставшихся война поровняет раз и навсегда. При подлетном времени ракет около 8 минут не получится даже известить вас. Просто однажды вы не проснетесь, или днем на секунду увидите ядерный шар, после чего обратитесь в пепел. И это не самое страшное. Страшно, когда, не попав в эпицентр взрыва, вы или ваши дети будут умирать от ожогов, от радиации, без еды, без помощи, без обезболивающих уколов. Ветры долго будут гонять радиоактивный пепел нашей цивилизации по всей Евразии.

НОВЫЕ АПОКАЛИПТИЧЕСКИЕ ВОЗМОЖНОСТИ
Каждая новая война ставит новые рекорды ужасов. Если историки считают, что за первые полгода СССР потерял в Великой Отечественной около 5миллионов солдат, то и эта, неподвластная уму мясорубка померкнет, когда за 10 минут погибнет 100 миллионов наших соотечественников.

ЭТНИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ЗАЧИСТКИ ТЕРРИТОРИИ
Это неправда, что в Америке приплывшие поселенцы истребили всех индейцев одни. Нет, уже тогда успешно применялась имперская политтехнология «разделяй и властвуй». Индейцы храбро сражались друг с другом до своего победного конца. То же и нас ждет. Так по американскому ближнему эшелонированию ракет явно видны три уровня ненужных Америке народов.
1. Идеально, если ядерные боеголовки полетят на Россию из Украины и других бывших союзных республик. Идеально, если наши ответные ракеты, если их хоть немного останется, ударят по той же Украине. Желание здесь яркое и понятное:
– Да поубивайте Вы, наконец, друг друга сами, у нас будет меньше хлопот.
2. Если вдруг несколько наших ракет все же взлетят в ответ «на Америку» - их собьют над Польшей и другими бывшими соцстранами: это для Америки тоже не потеря, а напротив, экономия собственного народонаселения. Что после этих ядерных ударов-подрывов останется от Чехии, Венгрии, Словакии – тоже никого, как выясняется, не волнует. Как обычно, достаточно подкупить вождей, и современным славянским индейцам придется воевать друг с другом. Война будет очень недолгой и очень эффективной.
3. Наконец, если что-то долетит до старой Европы – уничтожат над ней. Не так много ракет и прорвется. А потом пусть Европа знает и помнит про свое вечно второе место.
И наконец, если, несмотря на все планы и расчеты, что-то минует три первых рубежа – это что-то будет сбито над Атлантикой средствами американской космической ПРО, уже сегодня активно развертывающейся. При этом сами американские англосаксы будут на всякий случай сидеть в своих замечательных подземных командных пунктах и, следовательно, обязательно сохранят управление своей армией и государством.

СВЕТЛОЕ ЗАВТРА
Уничтожив все наши пусковые установки, а следовательно, все большие города, которые эти ракеты защищали, а следовательно, все городское население, а следовательно, всю систему управления, Америка получит огромную и почти безлюдную территорию. Оставшихся 10-20 миллионов русских аборигенов из сел и маленьких городов будут обучены работе в шахтах и обслуживанию нефтепроводов. И выжившие, поверьте, будут очень рады и тому, что они остались, и тому, что у них есть работа. Дальше об оставшихся облученных русских американцы будут думать не больше, чем о румынах или болгарах. Сегодня, например, Америка не переживает о миллионах зараженных СПИДом африканцев. Мы для них будем решенная проблема. Еще и анекдоты придумают про 3х-головых и хвостатых русских мутантов, ведь под смех как-то легче будет сжиться с содеянным.
И настанет время заняться последней задачей Америки – сломом хребта пятитысячелетней китайской цивилизации.

КУЛЬТУРНОЕ БУДУЩЕЕ РОССИИ
Изо всего нашего культурного наследия, из тысяч музеев останутся самые отдаленные, самые краеведческие, с историей революционного движения в крае, чучелами волков, сов и картами местных почв. Но главным занятием после ядерной войны для выживших станет не посещение музеев, а добыча пропитания. Поэтому на первом месте для них будет изучение английского языка, русский же язык, язык бывшего врага, за ненадобностью новым хозяевам быстро отомрет.
Культура будет туристическая, пряничная, лживая: водка, матрешки, бабы в кокошниках и в банях, ряженые русско-советские «военные выродки», срисованные из голливудских фильмов, и, конечно, медведи, а также экстрим в виде облетов разрушенных и зараженных городов. Прошлое, конечно, будет переписано и в книгах и в фильмах, и получится, что уничтожение России был единственно возможный путь спасения всего мира.

КУЛЬТУРНОЕ БУДУЩЕЕ АМЕРИКИ
Величие надувает ее как воздушный шар. И имперскому народу это нравится. Обычный грешный человек обожает гордиться своим высоким положением гражданина империи, подчинившей себе весь мир.
Великую Империю ждет великое имперское искусство, по-другому не бывает нигде и никогда. Колоссы и исполины будут поражать ее жителей и размерами, и разнообразным интерактивом. Как ни странно, комиксы верно предсказывают архитектурный облик Империи, вкусы их создателей и императоров совпадают. Язык Империи – язык простоты и больших чисел, язык гигантомании. Это коллективный язык огромных масс, язык амфитеатров и стадионов.
Учитывая, что компьютерная техника совершенствуется гигантскими темпами и что именно в Империи появятся первые биороботы, можно только руками разводить, представляя немыслимые возможности будущих шоу.
Судя по сегодняшнему вектору американской культуры, эти мегалодейства будут охватывать весь мир и включать в себя элементы азарта и жестокости, будут пробуждать сильнейшие инстинкты из животного прошлого. Соедините безбожие, следовательно, отсутствие смысла жизни со всеми фантастическими возможностями нанотехнологий, сулящими бессмертие, с моментальной связью и моментальной реакцией всех на всё, и вы получите бурлящий муравейник, обладающий фантастическими силами. Муравейник, следующий непрерывно меняющейся моде, муравейник играющий, временами пожирающий самое себя, ибо в фундаменте его – право сильного. Как и в любой империи, будет существовать два основных вида занятий – карьерный рост (непременно включающий заговоры и перевороты), т.е. жажда власти для самых амбициозных, и «хлеб со зрелищами» для всех остальных.

ВПЕРЕД, К БИОРОБОТАМ
На переходном этапе, до биороботов, музей еще будет существовать как социальный институт. Это будут смешанные, познавательно-развлекательные шоу «интересное отовсюду и обо всем», их прототипы уже сейчас существуют на Западе. Вряд ли среди них найдется большое место для наива, т.к. он представляет собой продукт измененного сознания, а все отклонения в империи не приветствуются. Отклонения должны быть или уничтожены, или исправлены.
Кроме того, индивидуальная природа наива не вписывается в коллективную жизнь империи. Кто будет поддерживать их существование – государство? единичные любители? Да, скорее это будет вычура нескольких эстетов, обладающих временем и силами на занятия наивом. Конечно, их будет намного меньше, чем даже немногочисленных филателистов – любителей вышедших из употребления марок.
При появлении первых биороботов музей, как наглядное пособие, как учебный материал, будет уже никому не нужен. Знания в нужном объеме будут напрямую закачиваться в мозг нового существа. Может, даже все знания, накопленные человечеством, будут доступны каждому индивидууму.
Нанороботы соберут любую вещь из «любого сора», буде в том необходимость. Хранение немыслимого числа артефактов предыдущей человеческой жизни в «натуральном виде» потеряет смысл.

НОВЫЕ ЦЕННОСТИ
Кто собирает доступное всем, кто собирает все опавшие с дерева листья? Если воспроизвести любую картинку со стопроцентной точностью сможет абсолютно любой, кому она станет нужна в индивидуальном пользовании, кто станет платить за общее место? Кто платит за слова «берег», «дым», «вода», «клен»? Никто, они общие, они доступны всем.
Что же будут копить, что будут собирать? Если сравнить будущего биоробота с ЭВМ, то можно представить, что он будет состоять из различных функциональных блоков. Любое устройство бывает попроще и посложнее, надежное и ненадежное, разного срока действия и по разным ценам. Естественно, что биоиндивидуум будет стараться накопить средства, а объектом их приложения станет собирание и продление своего «здоровья», своего «срока функционирования». Этому новому существу будет необходимо постоянное обновление, начнется гонка за быстродействием, за улучшенными возможностями каждой биоособи. Конкуренция наверняка останется, и она будет толкать к вкладыванию средств в «себя любимого».
Мы не знаем, как будет отдыхать, как будет релаксировать этот биоробот и нужно ли будет ему это вообще. Во всяком случае, ему точно не понадобятся ни картины, ни «комнаты отдыха», ведь любую мысль он сможет облечь в любые образы прямо в своем сознании лучше любого тибетского монаха.
Отсюда следует, что пропадут весь сегодняшний антураж жилища и отдыха в нем – архитектурный и интерьерный дизайн, мебель, медь скульптур и прочая «художественная галантерея», картины на стенах, вид из окна… все это уйдет в прошлое вместе с гомо сапиенс.

КТО ВИНОВАТ?
Сами и виноваты, своей равнодушием и немощью, своей слабостью «другого во грех вводим». Слабость всегда искушает и провоцирует агрессию, она обольщает врага возможностью «решить проблему раз и навсегда». Слабость зовет войну. И сама слабость – грех. Слабый, не осознающий своей слабости, и родных погубит, и сам пропадет.

ДВА ПУТИ СПАСЕНИЯ РОССИИ И ВСЕГО, ЧТО ЕСТЬ В НЕЙ, В Т.Ч., НАПРИМЕР, И ЕЕ НАИВНОГО ИСКУССТВА, В НАЧАЛЕ 21 ВЕКА.
1. Стать сильной страной – путь, на сегодня выглядящий запредельной фантастикой.
2. Капитулировать и превратится в небольшую страну – размером с Польщу и населением 20-30 миллионов человек.
Может, и выживем, давайте верить, в кои-то веки жадность может спасти целый народ, со всеми его искусствами, от истребления. Ведь и капиталы наших олигархов на Западе, и дети там, неужели они будут по своим деньгам и отпрыскам ракетами палить? Придется им договариваться, гнуть шею да идти в услужение к заморским дядям Сэмам, а там, глядишь, и народ как-то выкарабкается, и наивное искусство еще лет на 20 –30 останется, до биороботов. Будем верить, друзья…Хотя спалить нас и проще, и эффективней.

А ПОКА
А пока мы, заикаясь, но как-то веря в свое будущее, спрашиваем Америку:
- Зачем же Вы, дяденька, ножик все точите да точите?
- А это я так, - говорит Америка, - шучу, балуюсь, играюсь я. А ты спи, засни, тебе легче будет, и вообще не пугайся, я все не больно делаю.