Доклад "Середина незавершенности".

Доклад прочитан 24 мая 2003 в МГУ на симпозиуме "Экспрессия незавершенности".

СЕРЕДИНА НЕЗАВЕРШЕННОСТИ.

Посмотри на это лето, лето тысяча девятьсот тридцать девятого
года. Оно пахнет порохом. Розы - это снег, который будущей зимой покроет
братские могилы. А между тем Париж веселится!

- Обычно лето - мертвый сезон. А в этом году словно сумасшествие какое-то на всех нашло. … Что это вдруг нашло на людей, Равик?
Он только пожал плечами.
- Старая история об океанском корабле, идущем ко дну.

Э.М.Ремарк, «Триумфальная арка»


СЕГОДНЯШНИЕ ОСОБЕННОСТИ СОЗНАНИЯ.
Называя так свой доклад, я хотел бы акцентировать внимание именно на сегодняшнем моменте, когда, с одной стороны, близок конец человечества в образе «человека разумного» и, с другой стороны, сознание человечества не «завершило принятие», не привыкло к этому факту. Отказываясь принять фатальность будущего, сознание блокирует новую информацию, надеясь, что «этого не может быть, потому что не может быть никогда».

НОВОЕ, НЕИЗВЕСТНОЕ, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ.
Сегодня все общество, независимо от богатства или бедности, севера или юга, религии и «степени развитости», попало в разряд аутсайдеров по отношению к своему будущему. То, что ждет нас впереди - находится в других координатах, и у нас с ним уже не будет «линеек сравнения». Наша вера в преемственность кажется наивной и безосновательной, но она существует. Парашют не раскрылся, но мы пока летим и верим во что-то. Эта незавершенность сменится смертью. И середина незавершенности сменится незавершенностью полной или полной завершенностью, в зависимости от понимания целей нашего существования, сегодня достаточно туманного.

СТАРЫЕ, КАК КАЗАЛОСЬ, ВЕЧНЫЕ, НЕЗАВЕРШЕННОСТИ И НЕДОГОВОРЕННОСТИ.
Вечные недоговоренности:
Отрезок между недоговоренностью появления именно твоей жизни и недоговоренностью бытия после смерти.
Недоговоренность между свободой воли и предопределенностью.
(Незавершенность борьбы между свободой воли и предопределенностью).
Недоговоренности между своими разными возрастами.
(Незавершенность, а может, и невозможность единения людей разных возрастов, и самого себя с собой в разном возрасте).
Недоговоренности между желаемым и возможным, между мужским и женским.
(Незавершенность, а может, и невозможность полного слияния желаемого и возможного, мужского и женского).
Недоговоренности между едоком и жертвой.
(Незавершенность, а может, и невозможность полного мира между едоком и поедаемым, между моралью и необходимостью выживать, между грехом и Богом в себе).
Незавершенности и недоговоренности любого человеческого знания.
Эти незавершенности и недоговоренности были всегда, и именно поэтому человек оставался человеком. Он «придуман» функционировать в зазоре между «хочу» и «могу». Он должен стремиться к тому, чего не сможет достичь. Это одна из главных особенностей человечьей жизни. Конечно, все колеблется, и желания тоже – при диктатуре мечтают о свободе, а при анархии о порядке. Но зазор незавершенности между общественными ценностями и желаниями индивида есть всегда при любом режиме.

ИСКУССТВО НЕЗАВЕРШЕННО И ТЕМ ИНТЕРЕСНО.
И искусство, как часть человеческого бытия, быстро перешагнув задачу простого фиксирования мгновений жизни, стало все больше и больше давать зрителю-читателю-слушателю простор для дописывания, дорисовывания, додумывания, картинки-образа-сюжета. Великое произведение искусства - это скелет, каркас, который могут одеть плотью, вочеловечить тысячи и даже миллионы человеческих сопереживателей, а следовательно, и со-творцов автора.

ГРАНИЦЫ НЕЗАВЕРШЕННОСТИ.
Границы зазора незавершенности четко обозначили импрессионисты. Недаром они и сегодня остаются самыми востребованными и покупаемыми авторами. Всю последующую художественную историю 20 века можно определить как усилия по расширению зазора. Вплоть до исчезновения фигуративности, до пустоты, до абсолютного ничего. Но одновременно с разрастанием возможностей уменьшалось количество адептов подобного искусства, вплоть до сегодняшних единичных зрителей очередного проекта.

ПОЧЕМУ НЕЗАВЕРШЕННОСТЬ БЫЛА ОГРАНИЧЕНА.
Человек ленится создавать нечто без автора, без помощника, без каркаса. Ибо авторы и получают деньги за то, чтобы аккуратно «провести за руку» зрителя-читателя-слушателя к неким мечтаниям, неким волшебным событиям, которые чем-то узнаваемы, чем-то похожи на его собственные кусочки жизни. А когда на фоне хаоса или пустыни человеку машут рукой и говорят «иди-ка ты вон туда или еще куда-нибудь», он, может, и не скажет ничего обидного, но деньги за подобную информацию вряд ли заплатит.

КАК МЫ ЖИЛИ РАНЬШЕ.
При всех изгибах истории человечество успешно существовало (т.е. наращивало свою численность) на пространстве от Китая до Америки. И жило длинными спокойными отрезками, между которыми происходили короткие «кризисы смены ценностей», например, появление буддизма или христианства. «Носитель» сознания и его аппарат принципиально не менялись, именно поэтому мы можем понимать древних греков, римлян и китайцев, а некоторые анекдоты и афоризмы сегодня так же актуальны, как и тогда.

ГЛАВНЫЕ ВОПРОСЫ РАНЬШЕ И СЕЙЧАС.
Ответы на вопросы о смысле и «способах» жизни давала религия. Она соединяла «можно», «нужно», «нельзя». Потом ее место заняла наука и техника. И теперь мы живем в кризисе, когда в Бога уже не верят, а наука никак не может сказать – для чего все мы. Одинокий человек оставлен на попечение самого себя, на мучительные и бесплодные раздумья.

КАК МЫ ЖИВЕМ СЕЙЧАС.
Сейчас наступает не просто изменение неких ментальных ориентиров, а полная смена тела и сознания, нечто совершенно ужасное для нас, отвергающее человечество как устаревшую модель. Чувство переходности периода ярче в Америке и Европе, чем в традиционных обществах Азии и Африки. Но мощная неотвратимость перемен, их неостановимость пронизывает все «поры» сегодняшней жизни. В соединении с крахом всех попыток человека объяснить «себя из себя» мы получаем современное состояние «дрожания и суеты». Дрожание внутреннее, а суета внешняя.

ПРОЯВЛЕНИЯ СМЯТЕНИЯ.
Когда пароход тонет или человек заболевает раком, то пропадают ценности и авторитеты. Все становится неважным и ненужным, кроме средства, способного помочь реально или виртуально. Уравнивается врач и знахарь, лекарство и заговор. Нравственные установки отбрасывают для добывания места в шлюпке, рациональное знание сменяют сны и внутренние ощущения. Но если «процесс утопления» достаточно долог, то можно заняться спасением виртуальным – вытеснением сознания из головы. Тут самыми эффективными считаются наркотики, секс и зрелища, а лучше все вместе. Хаотичность, быстрота, броуновское движение молекул, атомов, перебегание от борта к борту – не покажется ли чего. Карнавалы геев и онанистов, сатурналии, фестивали, секс, алкоголь, еще секс, наркотики, музыка всемирная, всеэтническая, все-равно-какая. И все равно не помогает. Потому что не от чего отталкиваться, нет смысла, а следовательно, нет принципов. Не с чем бороться, нечего защищать. Все сметением и метанием, скачками от одного к другому. Причем и то и другое – старое. Все старое, это все те же осколки разбитой тарелки, в которые играет человек, и нарастает только быстрота перебирания черепков… Какая-то отчаянная скорость, скорость отчаянья….

ВРЕМЯ ИНТЕРЕСА К АУТСАЙДЕРСТВУ.
Массовый интерес к аутсайдерам начинается тогда, когда их стало так много, что их уже невозможно было игнорировать. Сначала люди оставили Бога и заскучали, потом настроение стало более насыщенным, и появился декаданс - для кого-то еще игра, а для кого-то уже и суицид. А потом игры кончились и началась мясорубка войны. Вдруг стало ясно, что уничтожить несколько миллионов человек удивительно легко и просто. Но кроме трупов было много военно-технического брака с перебитыми конечностями и душами. И они как-то успели до своей смерти огорчить остальную часть обшества. Нет, конечно, общество радовалось окончанию войны, но уж очень отчаянно-истерично, уже по-современному, по-нашему. Бога так и не вернули, и нарастание депрессивности шло вместе с ростом фетиша науки. Потом мясорубка повторилась, и наконец весь мир узнал про геноцид. Но несмотря на атомную бомбу количество еще не перешло в качество. Мир был все тем же: в меру циничным в меру романтичным.

РАССВЕТ СОРЕВНОВАТЕЛЬНОГО ГУМАНИЗМА.
Наступило равновесие. Чаши весов покачивались, но не перевешивали. У нас бесплатное образование и здравоохранение, у них лучшая производительность труда. У нас ракеты и у них ракеты. У нас равенство - у них сегрегация. Стоп - это можно исправить, на это не требуется больших капиталовложений, и это действительно ранит каждого порядочного человека. Последние 30 лет ХХ века - эпоха западной политкорректности. Власти смогли удалить из голов многих европейцев внутреннего врага, перестали ими быть и люди с психическими проблемами, число их все росло и росло. Мы же проиграли в идеологии и сразу в экономике. Наша империя рухнула. Эти десятилетия стали расцветом толерантности, лучшим временем отношения общества к аутсайдерам. Из элемента соревнования терпимость стала основополагающим качеством для многих и многих людей.

ПОЛНОТА ВЫСКАЗЫВАНИЯ.
Недосказанность аутсайдерских произведений обманчива. На самом деле там нет ничего, кроме:
- сгустка боли, комка боли, нефигуративного, проявленного в переплетениях линий и плоскостей. Боли много, она целиком заполняет пространство, не оставляя места для другого.
- всматривания в самого себя, автопортретирования своего образа и состояния.
- заполнения мира определенным набором вещей, кажущимся нам случайным, хаотичным, но важным и нужным творцу. Вот он - бродит спонтанно, повинуясь скачкам мысли, и собирает в буреломах своего сознания отдельные пользы, скрытые в предметах. Со временем этот набор становится все более и более устойчивым, пока не станет авторским. Каждый из художников, как Робинзон Крузо, собирает свой предметный мир, и каждый из элементов знаком ему лично и не терпит интерпретаций. В этих сундучках весь мир, но разбитый на несобираемые части….


ЧТО ЖЕ ДЕЛАЕМ МЫ?
Наши вчитывания в их произведения некорректны и являются скорее собственным поэтическим опытом, чем расшифровкой авторских символов.
Собственно, их картины являются скорее отражением болезни, чем искусством, и мало-мальски тренированный глаз сразу отличает напряженную боль аутсайдера от холодной комбинаторики профессионального художника.
Но мы не только вчитываем в их картины чуждые им свои смыслы, но и оцениваем их в координатах эстетики, сформированной на классическом искусстве, мы выбираем т.н. красивые работы, работы, напоминающие нам некие классические образцы.
При этом мы остаемся от них так же далеко, как и были. А настоящие аутсайдеры ждут от нас скорее общения, чем художественного разбора их работ.

ЧТО ДАЛЬШЕ?
Дальше этот мир уйдет. Весь. Вместе с нами, вместе с аутсайдерами, вместе с толерантностью и всеми другими достижениями. Но сейчас, в середине незавершенности, строится последняя империя, последняя человеческая диктатура, и поражает одержимость и быстрота этого процесса. Империи не любят аутсайдеров, они мешают полноте их блеска. Скорее всего, по сложившейся имперской традиции их будут лечить, исправлять, ремонтировать. Изъян дискредитирует великую идею. Но теперь лекари - такие же пациенты, как и их подопечные, ибо время кончилось для всех. И скоро они будут вести себя так же, как их вчерашние пациенты потому, что без Бога в этом мире человека не останется.
Сейчас мы больны этой кончающейся жизнью без Бога. Но еще больше будут больны «постлюди» бесконечной жизнью без Бога. Печально плыть на корабле с пробоиной, но вечно лететь в пространстве вселенной неизвестно куда и зачем – просто безумие.